Ветка боярышника
Женщины – всегда женщины. Я стою у раскидистого ствола боярышника, наблюдаю, как мои сыновья скачут по веткам, мелькая то там, то тут. Рядом висит еще целая гроздь детей. И девочка лет шести заявляет мне:
– А я вот так умею! – и лихо запрыгивает на тонкую, похожую на руку, ветку. И по-обезьяньи повисает на руке и ноге. - А вы так не умеете, вы старый уже! – кокетливо прибавляет она.
Я? Старый уже??? Вот тебе и дожили. Какие-то двадцать пять лет назад я бы показал тебе, кто тут старый.
Боярышник, облепленный детьми, терпеливо молчит. Я стучусь в тайную дверцу своей памяти. Она в ответ сонно ворчит: ну, что тебе ещё? Прожили и ладно. Всякое было.
Но мне нужно, зачем-то нужно порыться…
25 декабря 1991 года. Наверное, самый тревожный Новый Год в моей жизни. Спуск с Дома Правительства главного в стране флага СССР. Это действо показывают все телевизоры: алое полотно, развеваясь, сползает на фоне ночного неба, и меня сверлит чувство отчаяния. Да, у одиннадцатилетнего мальчика может быть чувство отчаяния за свою страну. Меня тогда накрыла мысль – мы осиротели! Нет больше страны. За ней сразу же вторая мысль, еще страшнее – теперь на нас в любую минуту могут напасть враги, и им это удастся легко. Ведь у них есть своя страна, а у нас нет. Флаг у них есть, а у нас нет.
Новый 1992 год. Странный праздник. Мы приехали к бабушке. Вроде бы и взрослые веселятся как обычно, и радостно видеть всех родных в сборе, ведь случается всем разом увидеться нечасто. Но что же это? У нас нет шампанского на столе – не смогли приобрести, «достать», добыть. Дефицит. Вместо него на главном месте стола красуется бутылка вина, на которой сестра Света нарисовала этикетку «С Новым 1992 Годом!» и обезьяну – Год Обезьяны начинается.
Казалось бы, что нам, детям, за дело до шампанского, нам его не пить, да и мандарины на столе имеются. Но ведь символ же. После флага-то как раз по значительности и идет шампанское в Новый Год. Не для себя, а для традиции.
По телевизору вместо боя курантов и поздравления Президента СССР (кем вообще был Горбачев к концу 1991 года?) или Президента России (гуляет версия, что Ельцин к Новому году уработался над бумагами и был не в состоянии поздравить свой народ) выступает Михаил Задорнов. Он говорит дольше, чем надо, и куранты опаздывают с новогодним боем на целую минуту. Ощущение грустного цирка и неотступная мысль – куда мы прикатимся? Дед предлагает плюнуть на клоунов и поднять бокалы.
Идёт зима. Первая зима в новой стране. Как будто голым выпихнули тебя на мороз, и нет больше ни защиты, ни тепла. Нет того панциря, который еще две недели назад укрывал твоё детство. Однако присмотришься – стоят дома, деревья, кусты. Люди идут. Падает снег. Ничего не разрушилось, не изменилось в одну секунду. Всё то же самое. Да, мгновенно поменять в стране можно только флаг… Я, одиннадцатилетний школьник, сижу на ветке боярышника и размышляю над этим. Потом делаю свой коронный приём – повисаю на ветке, цепляясь только рукой и ногой…
Тут память говорит мне – хватит! Я встряхиваюсь и неожиданно для себя лезу на разлапистое дерево. Залезаю на тонкую ветку, похожую на руку, и повисаю, как в детстве. Дети смеются… Все уже слезли с дерева и бегают вслед за девчонкой вокруг ствола. А та хохочет, заливается. Наверное, хорошо всё-таки прожить жизнь, ни разу не потеряв своей страны.
 Читайте ещё на «БИЗА-БАТАЛОН»:
В аллее Тополей
Человек в белом свитере
Трое из ларца
«Champion». Нарушая инструкции
Тюнер. Только вперёд!
|
