Элитная Четвёрка
Приключения Додика
А тут и мы подросли, и всё встало на свои обычные места. Мы продолжили творить о том, что нас окружало и что мы хорошо знали – снова о Додике – русском рубахе-парне. Только вот наше творчество постепенно зашло в тупик.
В середине девяностых (впрочем, как и сейчас) недостатка в пьяницах не было. Помню, как мы с Вадимом слушали через закрытую входную дверь занимательный монолог, невесть как забредшего в подъезд «додика». «Говорю тебе, как человек человеку, как еб.. (лицо) как еб.. (лицу)». К сожалению, подобные вещи нам приходилось слушать не только на улице…
Но в тоже время делать из Додика абсолютного трезвенника мы не хотели – потерялась бы связь с простыми работягами, которые нет-нет, да и хлопнут по «лампадке», а то и по две. Как всегда всё решил случай в лице нашей старшей сестры, Светы.
На останках львиной клетки, или кукольного домика, был нарисован, стоящий в камышах и лучах заката узкий деревянный домик с открытой дверью. Чуть повыше порога торчало изумлённое лицо неизвестного человека, с удивлёнными глазами:
– Как же это братцы, получилось? А тут и камыши с болотом вокруг…
Для большего веселья над домиком Света вывела фразу: «Додик, он же Мурзик, он же Грызик, он же ещё кто-то».
Мы резвились:
– Это будет Додик, он вчера напился!
– Провалился, ха-ха!
В пылу веселья Светина фраза трансформировалась в «Федю, Педю, Васю и Додика».
– А кто это такие?
– Давай, давай это будут его друзья?!!
– И мы будем их так звать?
– Да!
Нам оставалось только подобрать творческие аналоги новоявленных друзей Додика.
С самим Додиком вышло всё просто. Существовал живой прообраз Додика. Им стал мужик, который пахал нам усад. После вспашки и полученного им обещанного вознаграждения он удалился. Но часа через два вернулся, вероятно, за добавкой. К несчастью, дверь Додику открыла бабушка, а не дед. Так Додик остался ни с чем, и попал к нам на заметку.
Педей стал друг Додика, с которым они часто отбывали пятнадцать суток в каталажке. Причём настолько часто, что они стали прятать в камере бутылочку и сигареты, чтобы следующие посетители, или они сами, могли приятно скоротать вечерок за светской беседой. Так как Педя сильно коверкал слова – «Караша самакон! Остафили в крафте» (Хороший самогон оставили в кровати) – он стал обрусевшим немцем. Этим объяснялось и его странное имя, и небольшой акцент.
Реальный же Педя работал грузчиком и дворником во множественных ларьках, которые в то время быстро расплодились на площади у автостанции. Каждый вечер он, наклонившись вперёд, угрюмо и задумчиво брёл домой.
Мне почему-то запомнились его огромные кирзовые сапоги и диалог с его работодателем, который неожиданно встретился Педе, когда тот попытался слинять домой в обед.
– Славик, ти кюда? – спросил Педю выросший из-за угла работодатель.
– А я это... Вот иду снимать с себя всю эту ху…ю, а потом коробку на «уазик» ставить!
– Э-э-э… давай-давай!
Васю и Федю мы встретили в автобусе. Фёдор был постарше в советской кожаной куртке с лацканами, более молодой Василий следовал моде 90-х кроссовки, трико и куртка «Адидас». Мы жадно ловили каждое их слово. Сначала они потрепали знакомого мужика по щекам, а Федя сказал: «У какой! У тебя харя в три раза больше моей!»
Они сели перед нами. У Феди упали семечки на пол.
– Вы почём семечки брали? – спросила их какая-то тётка.
– 190, ну 200 давай!
Потом последовало много восхищений необычайным размером семечек!
– Чёрт, семечки упали! – Фёдор уронил пакет на пол.
– Ну, вот кооператоры пьянствуют, теперь не выпьем! – глядя на закрытый ларек, сказал Василий.
– Пойдём хоть мороженого поедим – ответил ему Фёдор.
Жизнь Додика стала потихоньку налаживаться.
 Читайте ещё на «БИЗА-БАТАЛОН»:
Додик и воскресенье
Затор
Снеговики
Люк, лопаты, ЖКХ
Электричка
| 
